Кумир → "Агата Кристи"

Состав   Дискография   Интервью   Фото

Официальной датой рождения “Агаты Кристи” считается 20 февраля 1988 года - именно тогда в актовом зале Уральского Политехнического Института города Свердловска состоялся первый концерт группы.

“Агата Кристи” 90-х - это гремучая смесь симфонического и арт-рока, рок-н-ролла и декаданса. В начале 21 века - это уже электронно-гитарная группа с ураганно - экспрессивной манерой исполнения песен, наполненных попыткой психоанализа.

За 18 лет деятельности группа приобрела статус культовой, на её песнях выросло уже несколько поколений поклонников. За эти годы коллектив получил многие призы и премии - среди них Гран-при на фестивале молодых европейских групп “Open du Rock” во Франции (1991 год). В 1997 году группа стала лауреатом премии “World Music Awards” как самая “успешно продаваемая российская группа“ в Монте-Карло. “Агата Кристи” - единственная российская рок-группа, четырежды награжденная Национальной музыкальной премией “Овация”.

В творческом активе “Агаты Кристи” 14 альбомов, 14 видеоклипов, несколько концертных видеофильмов и оригинальных саундтреков. Сейчас группа работает над новым материалом.

Этапы большого пути, какими они видятся музыкантам “Агаты Кристи”.

1988
20 февраля мы отыграли первый концерт — в зале № 2 Уральского политехнического института. Это и было рождением группы “Агата Кристи”. Хотя к этому времени у “Агаты” уже был любительский альбом “Второй фронт”, который к 10-летию группы был переиздан на CD и кассетах.

Кроме того, мы выступили на III фестивале Свердловского рок-клуба, в результате чего о нас заговорили в родном городе. После выступления к нам подошли Андрей Макаревич и Слава Бутусов. “На этом фестивале должно было что-то произойти, и это произошло”, — сказали они.

1989
1989 — год нашей мини-раскрутки. Мы выпустили альбом “Коварство и любовь”, был успех с этой программой на фестивале Свердловского рок-клуба и первые удачные выступления в Москве на фестивалях “Сырок”, “Интершанс”, “Ступень к Парнасу”. “Агата Кристи” появлялась на центральном телевидении. Программа “Чертово колесо” сняла нам первый клип — “Наша правда”. Съемки прошли в музее им. Ленинского комсомола города Свердловска. К своему стыду и сожалению, имени режиссера не могу вспомнить. Потом был клип “Вива, Кальман!”, снятый силами программы “Взгляд”. Режиссером был Андрей Разбаш, огромное ему за это спасибо. И такое же спасибо Марине Лозовой, музыкальному редактору тогдашнего “Взгляда”, которая абсолютно бескорыстно “толкала” нас во все передачи.

1990
Этот год был переломным для нас в музыкальном отношении. После “Второго фронта” и “Коварства и любви”, чтобы не зациклиться, нам пришлось коренным образом ломать себя, в результате получился альбом “Декаданс”. От бурной фееричности мы перешли к некой задумчивой и “небурлящей” музыке.

1991
На фестивале молодых европейских групп Open du Rock во Франции мы получили гран-при — десять тысяч франков и огромную бутылку виски. Было странно находиться в Бургундии, каждый день пробовать лучшие французские вина, а в подарок получить какое-то американское виски, которое мы потом пили три дня, щедро угощая соседей по гостинице и соседей в самолете… На родине мы в этот год прозябали. Это были как раз времена “Ласкового мая” — эпоха фонограммного диско, когда интерес народа от рока, от живой музыки резко качнулся в сторону попсы. Тем, кто не успел стать суперзвездами в конце 80-х, пришлось несладко. Хотя и для звезд (“ДДТ”, “Алисы”, “Наутилуса”), наверное, тот период тоже был не самым удачным, но тем не менее они были любимы и уважаемы. Мы же не успели сплотить вокруг себя своих слушателей.

1992
Положение вещей нас не устраивало, и накопившееся недовольство как-то очень энергично и агрессивно выплеснулось в альбоме “Позорная звезда”. Первым этот альбом приняли питерцы, а потом он стал потихоньку расходиться по стране.

1993
“Позорная звезда” завоевывала все больше поклонников, “Агата Кристи” часто ездила с концертами в Питер, участвовала в различных фестивалях.

1994
Этапный для группы год. Началось сотрудничество с продюсерами из центра Rise Music, организовавшими серьезный промоушн последнего альбома благодаря крупному финансовому вливанию спонсоров — фирмы “Росремстрой”. С заместителем генерального директора “Росремстроя” Вадим вместе учился, вместе работал в стройотрядах. Так что отношения внемузыкальные.

К концу года группа перебралась из Екатеринбурга в Москву. До сих пор каждый Новый год мы ждали того, чего ждали все детство — “Голубого огонька”, поздравления Брежнева, Деда Мороза и утреннюю шоколадку в валенке. Когда мы переехали в Москву, оказалось, что никакого Брежнева здесь уже нет, в Кремль мы не попали, и шоколадок в валенок нам никто не кладет…

1995
Выходит альбом “Опиум”. Специально для его раскрутки на радиостанциях выпущен сингл с четырьмя песнями, по телевидению показывают клипы “Сказочная тайга” и “Опиум для никого”. Пышная презентация альбома состоялась в Совинцентре, затем “Агата Кристи” представила новую программу широкой публике в Москве (ГЦКЗ “Россия”) и в Санкт-Петербурге (ДС “Юбилейный”). Московские концерты сопровождал концептуальный видеоряд, демонстрировавшийся на огромных экранах. А в Петербурге такого бешеного успеха рок-группы не помнили давно — битком набитый зал, хоровое народное пение хитов, девочки-поклонницы… Подобного не ожидали даже мы сами. Весной и летом группа совершает грандиозный “живой” тур по России, собирая аншлаги во дворцах спорта.

1996
“Агата Кристи” получила премию “Овация” за 1995 год как лучшая группа и выдвигалась на другую премию — “Звезда” как лучшая рок- и поп-группа. Ежемесячно коллектив дает по 10—15 концертов. А летом приступает к записи “Урагана”.

1997
Вышел альбом “Ураган” и вызвал разноречивые оценки. Год мы провели в борьбе — с самими собой и с мнением, которое вокруг нас сформировалось. На песню “Два корабля” зимой сняли клип.

Съемки проходили в московском дельфинарии: посреди бассейна подвесили небольшую платформу, согнали на нее всю группу, и добрый режиссер Виктор Конисевич около четырех часов заставлял нас на ней стоять. На все призывы: “Витя, все равно пауза, ну, дай мы на берег сойдем!” — никто не реагировал. Платформа себе качается, а равновесие надо постоянно удерживать, чтобы в бассейне раньше времени не искупаться среди дельфинов.

Наиболее сердобольные товарищи иногда подплывали к платформе, давали очередную сигарету в зубы — и все. Но Конисевич считал, что это вредно, потому что клип должен был быть трагическим — значит, надо добиваться трагедии на лицах музыкантов.

Весной “Агата Кристи” получила приз как самая продаваемая российская группа на церемонии World Music Awards в Монте-Карло. Получила — и уехала. Присутствие Хулио Иглесиаса и Микки Рурка никоим образом на нас не отразилось. Единственно, что было непонятно — почему мы их знаем, а они нас нет.

Вернувшись, “Агата” сняла клип “Моряк” по сценарию Ренаты Литвиновой, который был запрещен к показу на ОРТ как “негативно влияющий на психику зрителя и не соответствующий имиджу общенационального канала”. Мы сами не можем объяснить, что руководство канала имело в виду, так как считаем, что клип “Моряк” самым благотворным образом влияет на психику. Как, впрочем, и все наше творчество.

1998
Год 10-летнего юбилея группы начался с интенсивной подготовки к проведению концерта в честь дня рождения коллектива. Внимание всевозможных радио и телепередач к “Агате Кристи” в связи с предстоящим празднованием оказалось столь огромным, что 20 февраля радио “Максимум” в своем поздравлении в эфире заявило, что за последнюю неделю количество пребывания “Агаты” в эфирах различных каналов оказалось большим, чем за все предыдущие годы вместе взятые, а утренняя информационная программа канала ОРТ по собственной инициативе сочла необходимым присоединиться ко всем поздравлениям, ранним утром поздравив группу с 10-летием в своем прямом эфире.

21 февраля в честь юбилея “Агата Кристи” сыграла в СК “Олимпийский” свой уникальный юбилейный концерт, включив в него все свои лучшие песни за 10-летнюю историю творчества. Концерт продолжался около двух часов и сопровождался непрекращающейся истерикой битком набитого зала стадиона. Многотысячный хор пел все без исключения песни, огромная трибуна буквально стояла на ушах. По окончании выступления группе пришлось несколько раз выходить на бис, зал не отпускал нас даже при достаточно длинной паузе по окончании выступления.

Этот концерт был ознаменован еще двумя событиями — впервые в истории СК “Олимпийский” удалось добиться разрешения на организацию танцевального партера и таким образом избавиться от никчемных на такого рода концертах рядов кресел. Кроме того, это грандиозное и уникальное представление было зафиксировано для видеоверсии творческой группой “Программы А” и режиссером Сергеем Антиповым. Инициатива создания видеоверсии принадлежит самой группе. Съемка на этот раз велась в первую очередь для создания видеокассеты для домашнего просмотра, а не для эфира, что предполагало изначально очень высокие требования по качеству визуальной картинки и звука. Аудиотрек концерта записывался на специальную передвижную тон-студию. Это позволило помимо видеоверсии концерта, которая вышла на видеокассетах ровно через 3 недели, выпустить к лету CD “10 лет жизни”, представляющий сокращенную по времени версию концерта. Юбилей помимо Москвы был отмечен подобными специальными концертами в Екатеринбурге и Санкт-Петербурге.

Летом группа приступила к работе над новым альбомом “Чудеса”. В сентябре альбом был практически готов, но августовский кризис 98-го не обошел стороной “Агату Кристи” и выпускающие компании. Выпуск альбома пришелся на начало декабря. Чуть раньше режиссер Виктор Конисевич снял клип на песню “Ковер-вертолет” из нового альбома, которая к моменту выпуска пластинки уже вовсю крутилась в эфирах практически всех радиостанций.

С выпуском “Чудес” было связано начало дружески-партнерских отношений с недавно открытым каналом МТВ-Россия, который свой первый специальный уик-энд посвятил группе “Агата Кристи” и приурочил его к выпуску нового альбома. В лице канала МТВ у группы впервые за несколько лет появилась внимательная, профессиональная и постоянная поддержка в сфере развлекательных музыкальных средств массовой информации.

1999
Год по большей части прошел в гастролях и концертах. Весной состоялся большой тур с группами “Алиса” и “БекХан”. С “Алисой” это была уже не первая длительная совместная концертная поездка. Первый тур состоялся в конце 1997 года. А в сентябре “Агата” отправилась на поезде в составе молодежной неполитической акции “Да!”. Тур длился более двух месяцев с небольшим перерывом в октябре. И в этом поезде “Агата” начала писать песни для нового альбома “Майн кайф?”.

По возвращении в Москву сразу приступили к записи. “Майн кайф?”, как и предыдущий альбом “Чудеса”, группа записывала на своей домашней цифровой студии. Новогодние праздники лишь на короткое времени приостановили интенсивную студийную работу.

В ноябре у группы появился еще один клип на песню “Дорога паука” из альбома “Чудеса”. Клип знаменит тем, что создавался совместными творческими усилиями начинающих режиссеров Глеба Орлова, Алексея Муравьева и автора песни Глеба Самойлова. Результат превзошел все ожидания: помимо присвоенного титула “Эксклюзив” на канале МТВ-Россия и горячей ротации, клип к Новому году занял первое место в “Русской десятке” МТВ и держал его в течение месяца. О мешках писем голосующих фанатов группы на МТВ до сих пор ходят легенды. При этом одноименную песню не взяла в ротацию ни одна московская FM-станция. Канал ОРТ не допустил к эфиру “Дорогу паука” за депрессивный характер песни.

2000
1-го января закончился период сотрудничества с продюсерской группой корпорации Rise-Lis? s. Все первое полугодие было посвящено работе над новым альбомом “Майн кайф?”. В конце апреля был снят клип на песню “Секрет”. Автором сценария выступил Глеб Самойлов. Режиссеры — Глеб Орлов и Алексей Муравьев. Премьера клипа состоялась в мае на канале МТВ с присвоением категории “Эксклюзив”.

Альбом “Майн кайф?” вышел в начале июля. Выпуску пластинки предшествовала крупномасштабная промо-кампания на канале МТВ-Россия, создавшем серию оригинальных эксклюзивных программ, посвященных новому альбому. К дате выхода диска был приурочен Special Day “Агаты Кристи” на МТВ.

Помимо альбома в проект “Майн Кайф?” решено включить серию макси-синглов, дополняющих и расширяющих основной материал. Макси-сингл № 1 “Секрет” был выпущен незадолго до альбома. Он содержит основную версию песни “Секрет”, ряд ремиксов и видеоклип на нее. Кроме того, на диске обязательно присутствует песня, не вошедшая в альбом, но имеющая к нему непосредственное отношение. В первом макси-сингле это песня “Никогда” и ремикс на нее. Авторами всех ремиксов выступили сами авторы песен — братья Самойловы.

Осенью “Агата Кристи” подготовила новый клип “Выпить море”. Этот видеоролик создан целиком усилиями самой группы. Идея, режиссура, монтаж принадлежат братьям Самойловым.

В настоящий момент готов к выпуску макси-сингл № 2 “Выпить море” с песней “Выпить море”, с песней “Ползет”, не вошедшей в альбом, несколькими ремиксами на эти произведения и с двумя видеотреками — клипом “Выпить море” и эксклюзивной видеоверсией песни “Ползет”, записанной на концерте, посвященном 30-летию Глеба Самойлова. Все ремиксы как и на первом диске созданы самим Глебом.

2001
Группа занята проведением концертных программ, в которые включено большинство песен из последнего альбома и все любимые хиты.

АЛЕКСАНДР КОЗЛОВ, клавишник группы (25.09.1961 — 01.03.2001)

Свой последний концерт он отыграл в феврале 2001-го года в Питере, в “Юбилейном”.

Вспоминает Глеб Самойлов: “После концерта мы спускались со сцены, было темно, и Сашка с неимоверной высоты упал с лестницы вниз. Я страшно перепугался, что он переломал себе все на свете, поднял его и спрашиваю: “Как ты?!” Он толком не отвечает. Тогда я стал проводить тесты на сотрясение мозга, перелом позвоночника и т.д. Саша очухался и говорит: “Все в порядке! Ты чего так перепугался?” — “Да ты с такой высоты упал — я думал, ты умер!” Умер Саша не тогда…”

“Саша был очень чутким человеком, — говорит Вадим Самойлов, — он был консультантом во всех наших психологических состояниях, огромное количество раз вытаскивал нас из всяких депрессий… Я никогда не забуду один вечер. Мы сидели в каком-то московском ресторанчике, я клевал носом в тарелку, он долго на меня смотрел, а потом сказал: “Знаешь, я никогда не приму тебя таким, но все равно буду с тобой до конца!” Хотя он был в то время ни чуть не здоровее меня! Но он считал, что его болезнь — человеческая, естественная, а моя — если говорить об алкоголе и наркотиках — привнесенная, поэтому ему должно быть легче! Он болел за нас с Глебом, как никто другой…”

Саша умер 1 марта 2001-го года от атеросклеротической болезни сердца. Пережив трагедию, остальные участники “Агаты Кристи” в знак памяти о друге приняли решение не брать в состав нового музыканта. Единственным клавишником группы навсегда останется Александр Козлов. Все партии, которые он исполнял, воспроизводятся на концертах с помощью компьютерных технологий.

Продолжение этапов большого пути.

2002
В этом году группа вела активную гастрольную деятельность и даже провела два концерта, на которые поклонники коллектива могли пройти совершенно бесплатно. Чуть раньше музыканты выпустили сборник “Сказки: избранное”. Несмотря на напряженный график работы, братья Самойловы принимали участие и в чужих проектах. Вадим, например, снялся в клипе группы “Смысловые галлюцинации” на песню “Охотник”, в котором сыграл маньяка-убийцу.

2003
2003 год стал для “Агаты Кристи” юбилейным: группе исполнилось 15 лет. Музыканты объездили с концертами 9 городов в разных регионах России (от Калининграда до Астрахани) и завершили осенний тур масштабным выступлением на сцене “Лужников” 22 декабря. А 11 октября состоялся один из самых больших концертов группы: на музыкальное действо на одной из площадей г. Балашова Саратовской области пришло посмотреть около 25 тысяч человек.
В этом же году произошло еще два важных события в жизни коллектива. Одним из них стал выпуск второй части проекта лучших песен “Агаты Кристи” - альбома “Сказки”. Единственной ранее не опубликованной композицией, включенной в пластинку, стала песня “С щитом иль на щите”. Также с участием музыкантов (в рамках этого проекта Вадим Самойлов работал с группой “Пикник”) было поставлено театрализованное представление “Тень Вампира” по мотивам одноименного альбома. Премьера этого “депрессивно-маниакального шоу” состоялась 11 декабря в Москве на сцене МХАТ имени Горького.

2004
2004 стал одним из самых успешных в творчестве группы. Они не только выпустили новый альбом “Триллер. Часть 1”, но и несколько раз возглавляли разнообразные чарты со своими композициями “Триллер”, на которую Андрей Лукашевич чуть позже снял клип, и “В интересах революции”. Однако один из самых приятных подарков группе преподнес давний поклонник коллектива Дмитрий, открывший кафе “Агата”. Самое интересное, что все блюда в заведении именуются по названиям песен группы.
В этом году музыканты также приняли участие в благотворительном музыкальном марафоне SOSТРАДАНИЕ по сбору средств в помощь семьям, пострадавшим во время террористического акта в Беслане (Северная Осетия).

2005
2005 год для “Агаты Кристи” можно назвать годом грандиозных выступлений. Помимо того, что группа была одним из хедлайнеров фестиваля “Мегахаус” и выступила на одной сцене с Pet Shop Boys в рамках благотворительного концерта “Live 8” в Москве, они устроили настоящее шоу на ежегодном рок-фестивале “Нашествие” в Эммаусе.

Вадим Самойлов

Я родился в 1964-м году, 3 октября, в Свердловске.
Потом родители переехали в Асбест.

Первые воспоминания...
Мне, наверное, год был с небольшим, меня в ясли возили, и вот как дети в санках сидят полулежа - голова к небу - помню деревья, дорогу... А когда в садик водили - там была какая-то труба, вот и я запомнил: подъезд садика и над ним труба.
Мне приятны воспоминания только о самом раннем детстве. Потому что потом... в семье не все хорошо было, городок маленький, провинциальный, и воспоминания скорее негативные. Например, родители решили нас водить в баню - в общую баню.

Мне хватило двух походов, чтобы устроить скандал и сказать, что больше я туда не пойду. Ну представь - общая баня, пиво, рыба, бабушки, носящие тазики, куча голых мужиков...

А в садике - мне рассказывали - я организовывал какие-то игры, у меня было развито чувство лидерства - раньше это называлось “организаторские способности“. Очень рано я полюбил музыку, слушал, песенки подбирал...

Еще из детских впечатлений... Безусловно, музыка из фильмов - одной из первых мелодий, которую я подобрал, была мелодия из кинофильма “Достояние республики” - это я еще даже в школу не ходил, мне было лет пять, мы были в гостях, там было фортепиано, и, пока взрослые занимались своими делами, я подобрал эту мелодию. Так что в музыкальную школу я пошел добровольно, тем более, что она была рядом с домом. Помню прослушивание при поступлении. Я учился по классу фортепиано, и как к культу к учебе не относился, для меня это было продолжением музыки. Разумеется, у меня были конфликты с учителями - я прогуливал, в общем, все, как полагается.

Вообще, мне никогда не нравилось учиться, был единственный любимый предмет - сольфеджио, это я щелкал, как орехи. А все остальное терпеть не мог - в особенности, “музлитературу“. Потому что она носила назидательную окраску. В итоге все образование очень быстро отбило любовь к классике. И заново потом приходилось въезжать.

Поступил я в музыкальную школу добровольно в семь лет, а закончил ее благодаря геройским усилим моей мамы, мы с ней вместе закончили. То есть только ради нее - она деньги какие-то платила, мучилась, кричала...

А своя музыка началась классе в третьем. Начал что-то играть, но более осознанно какие-то песенки пошли классе в пятом-шестом. Тогда я уже познакомился с Сашкой Козловым, он играл в ансамбле, я ходил слушать. Репетировали они в комитете комсомола, дверь была приоткрыта, вот заглянешь, послушаешь - потом полшага сделаешь вперед, а потом уже и в комнату зайдешь. Но, так или иначе, в классе пятом-шестом я играл в этом ансамбле. Они пробовали что-то сочинять, я предложил свои вещи, вот сидели, даже записывали что-то.

Что интересно - со времен школьного ансамбля тоже многое осталось: например, мы записывали “Ураган”, и Глеб вспомнил мелодию с тех давних пор, и эта песня вошла в песню. Пластиночки еще какие-то были, выпущенные столь же нелепым образом. Записаны “Beatles” или “Deep Purple”, а написано следующее - “вокально-инструментальный ансамбль, на английском языке”.

А потом наш старший брат, живший в Барнауле, приехал к нам, привез магнитофон, кучу записей, и тогда мы подсели на “Pink Floyd”. Потом у Саши Козлова мама начала из Москвы привозить пластинки, потом стали у спекулянтов покупать. Вообще набор был такой: “ELO”, “Talgerine”, “Pink Floyd”. Потом, разумеется, последовало увлечение хард-роком, но у меня это было несерьезно - так, подурачиться.

А позже, когда в десятом классе на нас обрушилась лавина самой разнообразной музыки, я слушал все, но висел на “Yes”, “Queen” - то есть, на самой прогрессивной, в основном, английской, музыке. Американский рок-н-ролл я никогда не любил. Что касается пресловутого влияния свердловской школы рок-музыки, то любимейшей группой для нас был “Урфин Джус”. Мы их с Глебом услышали, и нам сразу понравилось. “Наутилус” - чуть позже, причем ранний, типа “Невидимка”. Но, в общем, “Урфин Джус” действительно повлиял на нас. Это нормально - потому, что для того, чтобы выйти на свой путь, надо поплясать по кругу - а там либо приходит либо нет.

Музыка всегда шла рядом с нами. Она всегда была главной. Но надо было параллельно учиться в институте, в общем - жить обычной жизнью. А, что называется, для себя главным было сочинять, играть, выступать. И именно об этом и мечталось - а не о том, на каком радиозаводе я буду работать. Для услады родителей мы поступали в различные институты, но я об этом не жалею.

В институте я провел замечательное время - и даже знания, которые приобрел там, помогают. Звукозапись ведь - дело хитрое, как раз по моей профессии. Я всегда понимал, что “любишь кататься, люби и саночки возить”.

Получилось так, что наша музыка стала популярна, много людей ее слушают - и будь добр, покажи ее всем и в самых разных качествах. Поэтому - постоянные концерты, туры и так далее. Кроме того, нам просто нравится играть, даже если устаешь. Убивает-то быт - гостиницы, перелеты, переезды - а концерты спасают.

Отношения с шоу-бизнесом...
Есть цели и есть средства. Цель - играть свою музыку.
И мы прекрасно понимаем, что при этом существует процесс того самого шоу-бизнеса, и есть куча заморочек. То есть дискомфорт в работе есть у всех, и все это понимают. Иногда думаешь - блин, да что ж они вытворяют! Хотя мы понимаем, что есть масса поводов сказать тоже самое и в наш адрес.

Что касается диктата шоу-бизнеса... Обязанность сделать то или иное - она сама по себе есть, мы это понимаем прекрасно. Это сознательно выбранный путь - и, естественно, бывает очень сильная усталость. Чувствуешь, что тебя уже зритель тащит - типа “давай дальше, давай!“ Мы нашли в себе силы взять на полгода паузу, а сейчас заново поднимаемся.
Это нормально - с нашей точки зрения, это нормально.

Мы очень боялись, что попадем в категорию модных групп - то есть будет сезонный интерес, и все. Нам надо было записать этот альбом (“Ураган”), вывернув себя наизнанку - перейти из разряда модных групп в разряд постоянно вызывающих интерес. Ждем результата. У меня опасения сейчас рассеиваются, у ребят - в меньшей степени, но я позволяю себе смотреть на это со стороны, и, думаю, что все поправляется.

Первая волна, когда из разряда простого человека, играющего свою музыку, ты попадаешь в разряд звезды, и появляются фанаты, толпящиеся у дома, миновала. Сначала было не по себе - очень страшно. Потому что все это обрушилось лавиной. Фанаты... они вслушиваются в каждое слово, но понимают все по-своему.

Хотя этот момент искажения в восприятии происходит у всех. Потому что для нас музыка представляет одну цель - для слушателей совершенно другую. Для 14-летнего подростка понимание строчки, например, “ты будешь мертвая принцесса, а я твой верный пес” - оно совершенно другое, чем, допустим, у меня. Для него эта система образов как сказка, как продолжение некой детской игры, но с более живыми героями - они могут представить настоящую принцессу и даже целый спектакль. А пресловутый момент депрессивности в нашей музыке... Он не пугает меня в плане влияния на публику. Просто человек не в ответе за действия тех людей, которые послушали его музыку или прочитали его книгу.

Я в этом уверен на 100 процентов - потому что тогда в звеньях этой цепи влияния нужно учитывать государство, всю жизнь, соседей и так далее. Просто музыка наиболее доступна - ничего делать не надо, читать не надо, услышал - и воздействие произведено.

Я этого не боюсь, хотя знаю, что Глеб некоторые песни оставляет за бортом, думая как раз об этом. Что же касается моего внутреннего ценза, то мне труднее об этом говорить, потому что ценз касается в большей степени слова, а я давно уже ничего не пишу, никаких стихов. Нас обвиняют в использовании наркотических аллюзий, но я-то понимаю, почему мы это делаем. Это - другая грань жизни, а интерес к другим граням жизни у меня огромен, ведь там есть все, и некий мазохизм, и измененные состояния, эротические фантазии, шизофрения, все, что угодно.

Я вообще думаю, что самое интересное искусство находится именно на этой грани. Я любитель такого искусства. Хотя с книгами такого рода - да и вообще с литературой - у меня плохо, не получилось из меня читателя.

Очень редко читаю - а раньше увлекался научной фантастикой. Станислав Лем, Стругацкие. Потом - Булгаков.

Из кино последнее, что на меня произвело впечатление - французский фильм “Отравленная кровь”. Этот фильм существует совершено в другой системе координат. Совершенно другое пространство. Другие цвета. Совершенно не интересует реальность или нереальность происходящего. Драма, патология, любовный треугольник, какой-то сумасшедший дом, только дело происходит не в сумасшедшем доме, а в сумасшедшем мире. Очень интересно.

Все внутри - то есть самое главное, что происходит, происходит внутри. Больше ничего не увидишь. Вообще из ощущения внутренней свободы и заданности обычной жизни все чаще меня сносит именно в область внутренней свободы, музыки, позволения себе делать все, что угодно. А когда сносит, очень трудно возвращаться. Возвращаешься, главным образом, из-за того, что понимаешь, что от твоих действий зависит судьба других людей.

Глеб Самойлов

“И все-таки книжку романа мне пришлось извлечь из ящика... Мне начало казаться по вечерам, что из белой страницы выступает что-то цветное. Присматриваясь, щурясь, я убедился, что это картинка. И более того, картинка эта не плоская, а трехмерная. Как бы коробочка, и в ней сквозь стенки видно: горит свет и движутся... фигурки... С течением времени камера зазвучала.” М.Булгаков, “Театральный роман”. У меня память жуткая абсолютно, помню какие-то ощущения, но скорее ощущения, чем реальные события.

Я родился 4 августа 1970 года под знаком Льва в городе Асбесте, папа у нас врач, мама инженер. Учился в школе №1 им.Горького. Рисовать в детстве любил. Потом, уже в 10 классе нам давали наши сохранившиеся с первого класса рисунки, у всех детей ежики, цветочки, а у меня - рок-ансамбль с хаерами, гитарами, барабанами.

Родители пробовали отдать меня в музыкальную школу, но я не смог там учиться, не сдюжил две школы. Ленивый ребенок был - я и сейчас ленивый - да и уставал очень, не по силам было. Так вот мое музыкальное образование и кончилось в подготовительном классе, а продолжилось только в училище.

А когда мне было 8 лет, к нам приехал в гости двоюрдный брат из Барнаула. И вот он двое или трое суток на поезде вез магнитофон - такой большой, катушечный - и коробки пленок, чтобы показать братьям, что такое рок-музыка. “Дип Пепл”, “Лед Зеппелин” и “Пинк Флойд”. Три хитовых альбома, тогда вышедших. И когда я услышал, я понял, кем хочу быть в жизни. С тех пор, знаешь вот, не ошибался.

Первая книжка, с которой я начал читать, была “Робинзон Крузо”. Это было в первом классе, и с тех пор читал - все, что угодно. Я не представлял себя каким-то конкретным героем. Я представлял себя собой, но тоже там участвующим. А потом, когда мне лет десять исполнилось, было то главное, что я уже на всю жизнь для себя застолбил - Гофман. “Крошка Цахес”, причем такая книжка, каких теперь не выпускают - большое красивое детское издание с очень хорошими картинками. То есть абсолютно другой мир, и голову снесло так... Тогда же я выцыганил у дяди, жившего в Свердловске, прочитать трехтомник Гофмана. “Серапионовых братьев” там, правда, не было, но были новеллы, “Воззрения кота Мурра”, я это все прочел и до сих пор перечитываю.

- А после Гофмана?
Много, очень много. “Мастер и Маргарита”. Причем я вообще не знал, о чем эта книга. Слышал, что она есть, что ее не издавали, но никогда не интересовался, из-за чего. И пока она мне в руки не попала, никакого мнения не составлял. А потом в девятом классе попала. Это было второе сильное откровение. Ну, а до этого - Уэллс, Грин, Достоевский, очень много. Вообще читать люблю, жалко, что сейчас нечего.

- А кино?
Самое любимое тогда было - “Сказка странствий”. Я до сих пор ее очень люблю. Музыка Шнитке, режиссер Митта, Миронов в главной роли.

- Судя по всему, ты был тем, кого называют гуманитариями?
Гуманитарием в том смысле, что там я хоть что-то понимал.

- То есть у тебя был сугубо свой мир?
Да-да-да, как у всех нормальных книжных детей.

- А любимые праздники?
Новый год.

- А вот как это было?
Телевизор, по телевизору - Москва, такая большая и красивая, елка настоящая, живая...

- Дед Мороз?
Я знал, что вот обычай такой - ставить ботиночки под елку, я маме подарок положу, мама мне положит. Но ощущение сказки при этом всегда почему-то оставалось. Это очень важное ощущение. Единственно важное ощущение, наверное.
В школе класса до восьмого ничего особенного не было. Тогда у нас дома стояло пианино, потом появилась гитара. И на них я научился играть сам. И в восьмом классе началось то, что стало интересно.

- Научился играть-то как? Что ты пытался сыграть?
Я? Во-первых, свои песни.
- То есть в 8-м классе ты уже писал песни?
Я раньше писал песни, просто в 8-м классе я взял гитару и это стало получаться прилюдно. В классе должен быть мальчик с гитарой, вот я им и стал. Играл-то я всегда совершенно не то, что слушал, а то, что самому хотелось играть. А слушал... тогда я был жутким металлистом. Это был страшный период в моей жизни. А лет до 12-ти “Пинк Флойд” очень любил, вообще более ничего не слушал.

- А вот группы, у вас были в школе группы?
Я пришел в группу в 6-м классе. Там были ребята из 9-х классов, все умели играть на гитарах, но никто не знал, что такое бас и как он вообще работает. А я с совершенно другим представлением, я понимал, что бас - это та же самая гитара, только без двух струн. И я явился на репетицию и вдруг стал играть на басу. Все удивились и сказали - смотри-ка, бас-гитарист есть. Я раза три сыграл с ними на танцах, и все. Мне было просто интересно поиграть. Но играли, конечно, не свои песни - танцевальный репертуар тогдашней эстрады - а я подыгрывал.

В 8-м классе ездили в колхоз. Взял с собой гитару, все удивились. Свои песни пел, “Урфин Джус”, “Динамик” пел почему-то... В принципе, тогда информации о том, что творится с музыкой в стране, не было. В классе 9-м попытался создать свой коллектив. Но все школьные инструменты к тому моменту были разломаны - застой кончился, началась перестройка, поэтому денег как бы не хватало на инструменты. Поэтому быстро это дело и издохло. И организовался такой... Я не сказал бы КСП... Скажем так - то, чего мне не хватило в электрическом бэнде, я попытался перенести в пение хором под гитару. КСП это трудно назвать. Была хорошая компания ребят, завернутых на серебряном веке и на футуристической поэзии одновременно, в 10-м классе все вдруг начали писать стихи. И я стал писать песни - на их стихи, на свои, - пели хором, я играл.

После 10-го класса проработал еще год в Асбесте лаборантом на полставки в той же школе, где учился - потому, что не поступил. Я в университет поступал, на исторический факультет, причем не по причине того, что мне это сильно нравилось, а по причине того, что история была единственным предметом, который я знал. И тем не менее - первый экзамен был по истории, и я даже ничего сказать не смог. Билет был - “Восстановление разрушенного хозяйства посл е гражданской войны“, а второй вопрос - после Великой Отечественной. Памяти вообще никогда не было, а там все эти челябинские тракторные, годы восстановления, сколько народу работало... и так далее.

- А вот когда школу закончил - было ощущение - вот где-то жизнь?
Было. Думал - в Свердловске. Это раз. А два - Саша с Вадиком тогда в самодеятельности свердловской играли, у них ансамбль свой был, тоже хотелось играть. В классе десятом узнал про Питер, про то, что в Свердловске группы есть, тоже узнал. Это был 87-й год. И тогда стал вливаться в “Агату“. Летом, когда я закончил школу, они остались вдвоем - Саша и Вадик - и решили создать коллектив. И коллектив создавался тогда уже на основе и Сашиных, и Вадиковых, и моих песен - у меня уже был большой багаж. Осенью 87-го я уже на репетиции начал ездить - мы собрались втроем и сделали первую электрическую программу.

Год я ездил туда-сюда, концерты, репетиции (репетировали на базе радиотехнического факультета), а на следующий год поступил в музыкальное училище, сдал все экзамены. По бас-гитаре и поступил. Но там я был двоечником - полгода всего нормально проучился. Вступительные экзамены сдал замечательно - причем без музыкальной школы - а потом просто перестал ходить.

- А поступал зачем?
Мама просила очень.

Существовало тогда относительно рок-музыки понятие - “свердловская школа”. Трудно спорить с тем, что она действительно была. Другой вопрос, что расширялась во-многом благодаря влиянию на новые коллективы... На нас влияла со стороны. “Трэк”, “Наутилус”, “Урфин Джус”... Они варились между собой, играли друг у друга, половина людей во всех составах была одна и та же. А мы из технического ВУЗа, и со стороны влиться в эту тусовку было достаточно сложно. Потому что это была тусовка людей искусства. А вот после того, как мы выступили на третьем фестивале свердловского рок-клуба, все нас полюбили. У нас крылья выросли - Макаревич поздравлял, Бутусов поздравлял, Пантыкин обратил внимание.

- А Пантыкин тогда был...
Ну как - дедушка. Как он сам себя называл. То, что они сделали тогда, существует уже автономно от них самих - от Саши, Егора, Назимова. Может, они и не заметили, что они тогда сделали. Такое ощущение, что остальные - в том числе я, а мне было тогда лет 14, - услышали у них больше, чем они сами у себя услышали. И, не заметив, они продолжали дальше заниматься музыкой, а то, что было - так вот и осталось отдельно от них, ими самими даже наверняка непонятое. Стали мэтрами, стали группа “Кабинет”, Саша начал писать музыку для театров, иногда хорошую... У нас у всех с ними нормальные отношения, у меня, может быть, самые близкие.

- “Ощущение разной горечи неодинаково.” Словарь Даля, пример к слову “ощущение”... Как переживался тобою момент прихода признания?
Почему в самые трудные времена мы продолжали заниматься музыкой - такое ощущение было... что мы хорошую музыку пишем. И то, что кто-то должен ее слушать и любить - это ощущение было постоянно. Но я не думал, что все будет вот так. То есть когда пришла слава, мы ее не узнали.

- Что в официальной биографии, понимаемой как список побед, может иметь для тебя значение?
Для меня победа - всегда только если мне нравится то, что написал и нравится это играть. Это единственная победа, потому что других не дано. Летать я не умею, я не знаю, чего еще, остается только песни писать, а остальное... Да нет. Конечно, с деньгами хорошо, чем без денег, кто же спорит-то!

- Приз “Овация” в связи с этим ты как расценил?
Это было бы существенным раньше, когда не видел всего, что тут творится. Когда не знаешь подводных течений. Я так понимаю, что “Овацию” мы получили бы в любом случае. Например, в пику “Звезде”... Раньше, в детстве, казалось, что вот есть Москва, где все... по-хорошему, все настоящее, где елки... Брежнев... Хорошо, в общем, что мы ни в какой тусовке - ни в рокерской, ни в попсовой - здесь не участвуем.

- Ну, может быть, вам просто некогда, туры все время. Вот как ты их выносишь, не утомляет?
Распространено мнение, что чем больше у артиста концертов, тем больше он разменивается, и, как следствие, не может на концерте искренне испытывать те чувства, которые в итоге приходиться имитировать. У нас наоборот. Чем больше концертов, тем меньше думаешь о том, как бы правильно спеть, как бы слова не забыть, сыграть те ноты... Наоборот, ты о них забываешь, это переходит в механику, и, освободившись от технических проблем, ты уже находишься в своей музыке, и тебе ничто уже не мешает. И вот это ощущение создается от большого количества концертов. Когда мне уже не надо думать, правильно ли играю, правильно ли я пою, как концерт идет... Появляется ощущение свободы. Я могу находиться в своей музыке.

Студия нравится тем, что из ничего создается вдруг альбом. Вдруг его не было, и вдруг он стал. А концерт - это когда ты уже получаешь от него удовольствие.

- Многие музыканты, столкнувшись вблизи с той публикой, что орет на концертах, испытывают некоторый шок - “и это вот те люди, которым”...
Ну... да... Бывает. С другой стороны, я тешу себя... Я вспоминаю себя, когда мне очень нравился “Наутилус” или “Алиса”. Скажем так, мальчик переживает вместе с ними, но при этом я сижу сзади и вперед орать не лезу. И вот я думаю, что огромное число людей, которые нас тоже любят, это не обязательно они.

- Вот сейчас у вас все очень клево, но не возникает ли вопроса - что дальше?
А дальше вся надежда на новый альбом. Я живу новым альбомом. И мне кажется... Мне кажется, что он получится честнее и интереснее...

- Почему это - честнее?
Честность... не пытаться давить из себя то, что, в общем, и тебе нравится, и другим - с целью самому им понравиться. Посторонним людям кажется, что мы всегда скатывались в эту грань. Мне кажется, что нет. Все равно мы играли только то, что нравится нам.

А сейчас состояние кардинально изменилось - у Вадика точно, у меня точно, год этот очень много переломал, изменил. Не для интервью скажем, много сказок из жизни исчезло, это с одной стороны, а с другой - осталось понимание того, что я, как человек, не хочу ничего, кроме того, чтобы летать. Ощущение сказки в детстве - оно так и было, но чем-то вуалировалось... Сейчас оно осталось голое.

Дело в том, что мы записали сначала все альбомы, не будучи популярной группой. Вот. А сейчас у нас первый альбом, записанный в качестве “вот мы популярная группа, вот мы будем писать альбом”. Сейчас, наверно, произойдет очень большой отсев людей. Наверно, как раз те люди, которые нас понимали, как мы себя понимали, они останутся. Но я думаю, что большое количество других отсеется. Останутся такие вот книжные мальчики-девочки, и слава Богу, пускай бы они остались.

- Наркотики расширяют сознание?...
Раньше так думал. Оставалась иллюзия. Еще одна потерянная иллюзия. Вот это попробую, а потом вот то, и, должно быть.... У меня вот было ощущение сказки, я-то думал, что я его усугублю, расширю и наконец-то в нем буду. Обман это все, чушь собачья. Это не туда.

- Что читаешь сейчас?
Сейчас Гофмана. Но в этой стране перестали выходить книги. Я не знаю, где найти книгу... или не написаны еще книги, которые мне бы захотелось прочитать.

- А Набоков?
Знаешь, скорее Бунин. А Набоков - вот “Машенька”, бунинский рассказ такой получается.

- Вечер, скучно... Что ты делаешь?
Или на гитаре пытаюсь играть, или читать, или кино смотреть пытаюсь. А когда делать нечего, в основном схожу с ума. Назови некий список людей, оказавших на тебя влияние. Кто угодно - далекий друг или сосед по лестничной клетке.
Ну, из соседей-то вряд ли кто повлиял. Книги, в основном, кино. Гофман, Булгаков, Достоевский, Майн Рид, “Пинк Флойд”, “Урфин Джус”, “Наутилус”, “Кью”, Кейв, Вейтс, Шнитке, Чайковский и Бетховен. “Дор'з”, но это поздно, и, может быть хорошо, что поздно.

- Нет, ну а реальные люди
Нет. Даже в детстве не было ощущения - “ой, блин, если бы это я написал”... Нет, было ощущение, что музыку, которую я хочу написать, никто не написал еще. Вот в таком обмане и живу.

- Были ли в твоей жизни поворотные момент, когда все вдруг менялось?
Единственное, что как бы перевернуло - наверно, вот этот обман, который с детства существовал - скажем так. Потихоньку разочаровывался, что сказки нету в ни в том, ни в этом, а в 95-м узнал, что и в наркотиках тоже нет.

- И не сделал из этого вывода, что нет вообще?
Да, не сделал. А как? Она должна быть. Где-нибудь да должна. Другое дело, я знаю, что не смогу стать ни Шри Ауробиндо, ни Кастанедой. Вот это мне не дано. Путь поэта не есть путь воина. А музыка может приблизительный критерий какой-то дать, моя музыка, а для того, чтобы по-настоящему создать некий факт, это надо быть великим, у меня таких сил нет. Я не Бетховен и не Чайковский. Остается попытаться заниматься тем, чем занимаешься. Может быть, что-нибудь да получится.

- Что важнее для тебя - эстетическое впечатление, ощущение или мысль?
Я не знаю. Мысль - это ощущение, а ощущение - это эстетика. Вот, блин... Если я это даже сам для себя сформулирую, я это в себе же и закопаю. Я не хочу формулировать. Либо выйдет коряво, либо возьму и этим все и закончу.

Вот я не знаю - “Книги Просперо”, что там главное? Текст Шекспира, хореография, операторская работа? Музыка? По-моему, это просто стрела такая... идет вглубь. Или пространство какое-то, которое просто существует, и все. Что в нем, кто в нем говорит, чьи слова - это, может быть, и не важно.

- Любимое время в истории?
Завтра.

КОММЕНТАРИЙ
“Глебушка”. После общения с Глебом Самойловым само собой возникло ощущение, что его следует называть - Глебушка. Как впоследствии выснилось, многие его так и называют. Это действительно к нему подходит. “Ощущения”. Это слово часто встречается и всегда в каких-то важных местах. Психолог бы вывел что-либо из этого, мы же оставляем просто как факт.

Александр Козлов

Родился очень давно... Это было 25 сентября 1961 года в Асбесте Cвердловской области, в том же городе, что и братья Самойловы.

Асбест был тогда в расцвете всей своей славы. В мире существует всего три места добычи асбеста - в Канаде, правда, у них асбест плохого качества, в Казахстане, но там его мало, и вот у нас, где непосредственно весь мировой асбест и добывался и до сих пор добывается. И, пока во всем мире была в нем необходимость, не было асбестозамещающих материалов, соответственно и город был достаточно процветающим. Своя Женева, я бы даже сказал. Можно было спокойно гулять по улицам, ночью и рано утром, никакой преступности не существовало. Ну, а сейчас, поскольку началась и антиасбестовая компания, и появилось много заменителей, и вообще все технологии изменились значительно, город приходит в упадок, и когда я приезжаю к родителям, это вижу воочию.

Мама у меня врач, сейчас она уже на пенсии, работала заведующим пульманологическим отделением, лечила больных легочного профиля, она была таким весьма популярным врачом, практически все начальство города и более-менее значимые люди как правило консультировались у нее, и, таким образом, она было неофициально одним из главных врачей города и всегда была очень уважаемым человеком. Отец был рядовой инженер асбестовой промышленности по технике безопасности, особенной карьеры у него не было, он был одним из инженеров этого огромного комбината.

- Ты единственный ребенок в семье?
Один, причем достаточно поздний.
Было типовое советское детство, если можно так выразиться. Чем можно было сейчас блеснуть или похвастаться, ничего у меня такого не было. В школе я всегда был в учениках, которых ставили в пример, с точки зрения учебы, да и по поведению практически не помню, чтобы “уд.” ставили -“примерное поведение”. Родителей по этой части я редко когда огорчал.

Во дворе много времени проводил, особенно в каникулярное время - проснулся, позавтракал, и на улицу... И пока уже раза три-четыре родители не позовут из окна или лично не выйдут на улицу, меня не загнать было часов до одиннадцати вечера.
Вот, к сожалению, двор был совершенно не музыкальный, мало того, что никто сам не пел и не играл на гитаре, но вообще никто музыкой не интересовался. Обсуждали вещи, которые к музыке отношения никакого не имели - хоккей, футбол, какие-то новые фильмы...

В героев не играли, поскольку у каждого было самомнение, и каждый считал, что он сам по себе герой, чтобы изображать кого-то из экранных героев... Хотя какие-то ситуации из фильмов мы моделировали.

Меня отдали - особенного желания я не проявлял, но и особенно не противился - в музыкальную школу на класс скрипки. Это был пятый класс общеобразовательной школы. Хорошего скрипача из меня вообще получится не могло, у меня рука совершенно не скрипичная, поэтому особых успехов я не сделал, хотя старался и без особого принуждения со стороны родителей играл все эти гаммы по полтора-два часа. Но вот особого желания, энтузиазма по отношению к скрипке я никогда не испытывал, бывали такие моменты, когда я инсценировал уход в музыкальную школу, сам заходил в ближайший дом культуры, оставлял скрипку у бабушки в надежном месте и эти два-три часа занимался чем-нибудь своим. И достаточно долго это оставалось нераскрытым, но как-то однажды преподаватель позвонил домой и поинтересовался, почему я не посещаю занятия. Потом со мной были серьезные разговоры, порой даже с применением вспомогательных средств, будь то ремень...

- То есть пороли.
Бывало, бывало... В этом смысле родители консервативные были люди, придерживались того мнения, что периодически физические наказания повышают энтузиазм у детей и улучшают отношение к учебе. И вот приходилось ходить дальше. Проучился я шесть лет. Я стал понимать, что дело-то нужное и необходимое, потому что, допустим, услышишь какую-то мелодию по телевидению, возникает желание ее подобрать. Начинаешь подбирать - да, получается, так становится внутри весьма приятно, и чувствуешь, в общем, что к музыке приобщаешься, сам сможешь чего-то подобрать, намурлыкать, напеть, голос был у меня ужасный, я, конечно, ни перед кем не пел, но для себя часто устраивал концерты. А потом, когда мне было лет 13-14, родители купили магнитофон, это первый был у меня магнитофон, “Комета”, катушечный. Я у всех друзей насобирал пластинок - в основном это были вокально-инструментальные ансамбли - поназаписывал любимых песен, крутил их, подбирал, так вот и получалось вхождение в мир музыки - слушал чужое, подбирал.

Музыкальную школу я не закончил, поскольку последний класс школы пришелся на десятый общеобразовательной. И там, и там были серьезные выпускные экзамены, времени действительно не хватало, желание и интерес к музыкальной школе у меня в принципе пропали, а главное, родители к этому вопросу подошли достаточно демократично и с понятием, они не стали настаивать на том, чтоб я заканчивал музыкальную школу, дело спустили на тормозах, и я перестал туда ходить.

Я теперь себя четко ощущаю как человека мейнстримовой внутренней направленности - в том смысле, что я и тогда, и сейчас слушаю то, что популярно. Вот было популярны “Самоцветы”, “Поющие гитары”, “Голубые гитары”, “Веселые ребята” - все эти вещи у меня были в фонотеке... В те времена меня западная музыка очень мало интересовала. Допустим, выходили пластиночки вокально-инструментальных ансамблей без названий, то “Битлз”, то “Дип Перпл”... Мне как бы объяснили, что это такое, но по отношению к этим группам энтузиазма я не испытывал и был, в основном, поклонником нашей музыки.

Это продолжалось года два - запоями - с утра до вечера слушал и иногда даже родителей в неистовство приводил этим. Вхождение в более-менее серьезную музыку импортного производства у меня произошло, как это ни странно, через венгерский рок. А получилось так, что дальняя родственница моей мамы, живущая в Воронеже, работала одной из руководительниц воронежского музыкального магазина по продаже грампластинок. Ну и тогда, как великий дефицит, периодически присылались пластинки производства демократических стран. И как-то она совершила по тем временам для меня практически подвиг - она привезла 5 или 6 сугубо дефицитных пластинок венгерских групп. И так я почувствовал огромную качественную разницу между нашей и венгерской музыкой, во всем - в звукозаписи, в саунде, в музицировании самом, в аранжировках - такой свежий был воздух, такая мощная подпитка, что где-то года на два-полтора я стал фанатом венгерской музыки, искал эти пластинки, собирал, и у меня набралось их достаточно много - штук 30-35, наверно. Меня совершенно не ломал венгерский язык, хотя сейчас я этому удивляюсь - настолько язык немузыкальный, настолько трудно вписывающийся в каноны рок-музыки, но тогда мне казалось, что все прекрасно звучало, что это одни из лучших групп в мире, и, действительно, они играли приближенные уже к хорошей музыке стандарты...

Мои первые сильные впечатления от музыки ненашего производства связаны как раз с расцветом диско. И первые две пластинки, по-настоящему западные, были “Бони М” и “АббА”. Их привез к нам в Асбест один из моих соучеников - он уехал в Германию с родителями, поскольку был сам немец, но там они не прижились, вернулись обратно. И вот он сумел привезти две пластинки, эти записи ходили по городу, у кого они только не были, и вот оказались у меня, я послушал, и “Бони М” с “Аббой” на меня произвели шокирующее впечатление, потому что уже даже по сравнению с венгерской музыкой это был даже не шаг вперед, а неизмеримое расстояние по качеству всего, что только можно ценить. “Абба” до сих пор, если брать личный хит-парад, осталась одной из самых любимых команд. Потом мне сказали, что, оказывается, под Свердловском есть место, где достаточно много пластинок, которые можно купить, можно менять, взять на деньги за время, я стал ездить на эту Тучу, стал ее регулярным посетителем, и вот с этого времени стал действительно фанатом пластиночного дела. И практически ни одна новинка, появлявшаяся на Туче - а, как ни странно, в таком захолустье, как Свердловская область, появлялось практически все, что выходило на Западе на лонг-плэях, за исключением какой-нибудь там сильно экспериментальной музыки, которую не везли из коммерческих соображений. Но все мейнстримовые релизы, все популярные группы там были, и срок между выходом пластинки на Западе и появлением у нас обычно равнялся двум-трем неделям, от силы месяцу. Поэтому начиная с класса девятого и дальше я посещал это место каждую неделю, и в среде своих знакомых и друзей слыл меломаном и большим знатоком. У меня была очень хорошая память на фактологическую информацию, я запоминал все составы всех групп, всех продюсеров, в какой студии записывались, какая фирма выпустила, в каком году - вплоть до того, какая песня по счету с пластинки играет сейчас - пользовался большим уважением, меня часто спрашивали: а вот ты не помнишь, что было в той пластинке в том году; я всегда гордился тем, что все это помню, что я все знал, вот такое было у меня достижение. Слушал тоже все, я был настолько всеядным, что я мог, допустим, принести пластинок пять, и это могли быть “Айрон Мейден”, “Альтра вокс”, “Моден токинг”, что-то американско-фольковое... То есть сказать, что у меня была основная канва интересов к определенному стилю музыки, нельзя. Хотя наибольший интерес, наверно, сложился к музыке новой романтики, новой волны - “Дюран-Дюран”, “Шпандау балет” - там я чувствовал что-то, заставлявшее собирать такую музыку. Все одевались в зависимости от того, насколько позволял кошелек родителей.

- А вот так, что бы волосы отпустить...
Нет, нет, ты что. Это строго каралось школой, наша директорша делала рейды по классам и, если видела какую-то неаккуратную прическу, тут же направляла в парикмахерскую, иногда даже давала 30 копеек на то, чтобы принять благообразный вид. Потом началась военная подготовка, и за этим начали следить вообще очень строго. Поскольку в школе кроме формы запрещалось ходить в чем-либо еще...

- А дворовая мода присутствовала - например, клеш на 50 сантиметров?
Не было фетишизма по отношению к одежде, все носили все, что было в ближайшем универмаге, и совершенно не волновало, что у тебя, допустим, куртка клетчатая, а штаны полосатые. Вообще в голову не приходило обсуждать чью-либо одежду. Где-то к концу школы, когда начались танцы, дни рождений, я стал более-менее следить за собой, в том смысле, чтобы было все чисто, ботинки были почищены, костюм поглажен. Костюм был один, ботинок не больше двух пар. Хотя, когда появились новые вещи, это вызывало большой энтузиазм, было желание отложить в сторонку, пусть месяца полтора постоит, у тебя будет ощущение, что у тебя есть новые ботинки, есть, чем блеснуть на какой-нибудь вечеринке... вот это как-то согревало.

- А вино на вечеринках, днях рождениях и, допустим, в беседках выпивал?
Если что-то было во время школы, в 9-10 классе, то раз в полгода, и только в присутствии родителей. Вообще не было мысли, чтобы выпить, получить какой-то кайф. И даже если на вечеринку в школе кто-то приносил пару бутылок портвейна, я совершенно спокойно отказывался, поскольку не видел в этом совершенно никакого смысла.

Мы учились с Вадиком в одной школе с разницей в два года. Познакомились мы с ним, когда я был в восьмом классе. У нас был вокально-инструментальный ансамбль, состоявший из десятиклассников. Они играли на всех танцевальных вечерах и были для нас боги. Исполняли типовой советский репертуар. Когда они закончили десятый класс, образовалась вакансия. Нужна была новая группа. Поскольку я учился в музыкальной школе, знал ноты, как-то быстро, к своему удивлению, постиг бас-гитару, то и вошел в новый состав. Практически все мы были из одного класса, стали играть то же самое, и, где-то после того, как месяца два мы отмузицировали, после одного из танцевальных вечеров к нам подошел худенький и невзрачный подросток. У нас не было клавишника. А была “Ионика”. Предложили ему место за “Ионикой”, и так с тех пор Вадик влился в наш ансамбль, как-то быстро мы сыгрались, появилось дыхание у группы, стали думать о том, почему бы не попытаться что-то свое играть. И эти идеи своих песен, я даже не могу понять, как они стали появляться. Но для меня они часто появлялись из пустого бряцания по клавишам, просто наигрыша - сначала это, допустим, чужая мелодия, потом ты про нее забываешь, уходишь в какие-то дебри, потом начинает выкристллизовываться что-то свое, и вроде бы это тебя привлекает, интересно, приносишь заготовку в группу, они смотрят - да, давай попробуем... Вот так, к концу моего обучения в школе, набросали репертуар, практически полностью свой. Тексты в основном придумывали я и Вадик Самойлов, и музыку также я и он. Было много хитов, которые в школе проходили на ура, были люди, которые их ждали, и мы знали, что вот эта песня - это топ, и всегда играли ее с большим энтузиазмом. Без названия, просто вокально-инструментальный ансамбль, и все.

Вот закончил десятый класс, а потом поступил в медицинский институт в Свердловске. Совершенно осознанно поступал, и поступил с очень хорошей суммой баллов, было желание лечить людей.
Учился я с большим энтузиазмом, первые четыре года вообще ничем, кроме учебы, не занимался. Закончил лечебный факультет мединститута, терапия и кардиология. И, поскольку я был очень хорошим учеником, меня тут же отправили дальше учиться, в клиническую ординатуру, и два года еще учился там, одновременно играя и выезжая с “Агатой Кристи” на различные на фестивали и концерты.

- А ты тогда уже знал, что тебе нужно - ординатура или...
Нет, не знал. Все равно года до 88-го мы к музыке относились как любительству. На кафедре, где я проходил ординатору, достаточно хорошо относились к моему участию в группе, разрешая мне иной раз часа на два опоздать. Проблемы возникли на пороге 89 года - мы стали думать, что дальше. Настолько нам понравилось грать, выступать и ездить, настолько это встрепенуло нашу жизнь, что выбор между тем, оставаться ли в медицине, или продолжать заниматься музыкой, становился все зримей и ближе. Для меня это был вопрос очень сложный: к тому времени я закончил ординатуру - очень хорошо, проявил там недюжинные способности, меня сразу же взяли ассистентом на кафедру. То есть полдня я работал в больнице, а полдня преподавал у студентов. С любых точек зрения карьера моя развивалась суперуспешно. Любили студенты, получались занятия, с больными у меня всегда был очень хороший контакт, как врача меня очень уважали. С одной стороны была карьера, обеспеченная зарплата, возможность стать доцентом. И вот к концу 89 года медицина начала страдать. Мы начали ездить столь часто, что я стал опаздывать на работу. Фестивали или концерты происходили в уик-энды, к понедельнику я опаздывал, а работа начинается строго с профессорской линейки в 9.00. Несколько раз вот так опоздал, поначалу меня предупреждали достаточно корректно, потом уже были скандалы.

Работа действительно стала страдать. И больным я стал меньше внимания уделять, и приходилось их часто передавать другим врачам, и с учебными группами началась чехарда. И я выбрал музыку. Для родителей это был шок. Они узнали не сразу - где-то месяца три я это в тайне от них хранил. Они восприняли это в штыки - сначала были скандалы серьезнейшие. Но, поскольку в те времена мы были достаточно преуспевающей группой, те деньги, которые я зарабатывал в музыке, не шли ни в какое сравнение с тем, что я мог зарабатывать даже ассистентством - родители постепенно успокоились. Для них главным было, что я потерял статус, какую-то основу в жизни, гарантированный заработок, гарантированное обеспечение, вот эту типовую советскую карьеру, в пределах которой они всю свою жизнь прожили. Так вот с 89-го года работу бросил.

- Есть ли люди, которые повлияли на тебя, без которых история “Агаты Кристи” выглядела бы не полно?
Как это не сейчас не кажется смешно, Пантыкин. Его мнение в самом начале было очень для нас значимым. Чему научил нас Пантыкин, так это тщательности в работе и отрицательному отношению к любой халяве в звучании, в аранжировках, в сведении. Высокий уровень его профессиональных требований мы действительно пытались соблюдать, потому что для нас он был очень авторитетным человеком. Белкин Егор тоже в то время был такого же уровня для нас.

“Наутилус”. Нас очень часто сравнивали с ними, особенно в первый период. Но человеческих контактов мы практически никаких не имели, рабочих - тоже. Очевидно, огромная популярность их музыки как-то подспудно повиляла и на нас, потому что нет дыма без огня, раз люди видели что-то похожее, значит, что-то и было. Они повлияли на нас, как первая группа из Свердловска, которая добилась феноменального результата, стала мегазвездой в те времена, и их музыкальный язык, музыкальные концепции кое-где все-таки пролезли к нам. Теперь я понимаю, что это было. Грахов. Хоть человек весьма странный, но постоянно нас дергал и щипал - “что у вас новенького, чем удивите?” Толкал нас постоянно искать что-то новое. Ему было стыдно показывать старый материал. Стыдно было не придумывать новых песен.

КОММЕНТАРИЙ.
Сашу абсолютно невозможно сбить с мысли - говорит он законченными предложениями, как по писаному, и, если и отвлекается немного в сторону от основной нити беседы, то вернется непременно в то место, откуда отвлекся. Производит впечатление человека более рассудочного и рационального, нежели движимого порывами чувств - но, впрочем, кто знает...

Александр Козлов, по образованию врач кардиолог, посвятивший всю свою жизнь музыке, один из основателей группы, 13 лет радовавший своими хитами, давший имя и жизнь группе, 1 марта 2001 года скончался в возрасте 39 лет от атеросклероза.

1 марта Александр Козлов поехал в бар на встречу с друзьями, он опоздал, друзья не дождались и ушли. Саша собирался уходить, как у него прихватило сердце. Администрация клуба вызвала врачей, но они не успели...

Андрей Котов

Родился 3 апреля 1963 в Свердловске. Мама - бухгалтер на заводе, отец - слесарь какого-то большого разряда. Ходил во всевозможные секции и кружки - начиная с художественной школы и радиокружка, где мы собирали модели всяких танков и самолетов. Кроме того, была секция самбо, бокса, отряд “Каравелла”, походы на яхтах и так далее. Учился в школе N 17 города Свердловска - до 8 класса, а потом - монтажный техникум. С рисованием я быстро успокоился. Года 2-3, и все. У меня осталась куча рисунков, а последние были связаны с индейцами. У меня осталась куча рисунков, а последние были связаны с индейцами. Вот тогда началось увлечение луками и ножами. Я делал наконечники для стрел - естественно, мне помогал отец, хороший слесарь, он сделал мне изумительные наконечники, настоящие, стальные, я ими заборы прошибал - это лет в 10-11. И что-то меня уберегло - однажды я не попал в человека. Во дворе хулиган обидел каких-то ребят, - а у нас был довольно сплоченный коллектив, - и мы давай его гонять. Он рванул - и как-то неосознанно я выхватил лук, пальнул по нему, стрела пробила водосточную трубу. И тогда до меня дошло - в принципе она могла пробить и его. Я примерно представил себе последствия и с той поры кидал ножи и стрелял только в заборы.

В индейцев играли. Кино покажут, все - “а-а-а!” - надевать уборы, и вперед. А я к делу серьезно подходил. Прочитал книгу, сделал бумеранг по чертежам, вышел на корт. И давай его пускать. И чего-то он правильный сильно был, все время в меня попадал. Один раз я увернулся и побежал от него, так он все-таки все равно попал - по ноге, где сухожилие. Ходил я потом плохо, но уже понял, что бегать от него бесполезно.

Когда я после школы поступил на завод, страсть-то моя осталась - я нашел какую-то сталь высоколегированную и начал из нее точить нож. Точился он плохо, поскольку сталь была хорошая. Но я сделал себе такой нож! Отполировал его, оставалось только рукоятку сделать. С завода пошел я на танцы - рядом парк был культуры и отдыха. А был я в пиджаке - времена-то какие! А по карманам - завод производил ножи, перочинные, еще какие-то, я не помню, зачем они мне понадобились, в общем, я по карманам натолкал их, хотел дома выложить. А до дома не дошел, встретился с друзьями и пошел на танцы. Рядом была какая-то драка - как обычно на танцах в темноте и происходит. Всех загребли в милицию, начали обыскивать. И вот каково же было удивление милиционеров, когда они вытащили у меня из карманов шесть ножей - пять заводских ножей, и один мой, настоящий честный. Я там был преступником number 1! Повезли в отделение, сняли отпечатки пальцев, проверили, не в розыске ли. Говорят:
- Ты что, у тебя ТАКОЙ нож! Ты представляешь, что у тебя за нож?
- Представляю, сам делал!
- А как ты хотел им воспользоваться?...
- Ну хочется мне нож, вот бы я к нему еще рукоятку сделал, ножны... Предмет искусства, еще зная, насколько он прочный!..
Потом привезли родителей меня забирать, но, так как они были во мне уверены, то отнеслись к этому достаточно спокойно. А у меня там впечатлений хватило - рядом зэки какие-то были, жуткие совершенно, выпасть сразу в такой мир - с танцев - и бабах туда! Именно тогда у меня аллергия появилась на такие вещи, со всем этим связываться никак не хотелось.

- А пение под гитару во дворе?
Конешшшно... Вот тут-то и началось самое главное. Во дворе кто-то мне показал эти самые три аккорда, а потом досталась мне книжка, в которой аккорды были точечками нарисованы на ладах. Ну, я отлично в этом деле разобрался. У нас построили детский садик - это же кладезь просто, собираться на верандочках и там петь!

А потом девочки у нас во дворе расцвели, и начался период ухаживания. В те времена это делалось красиво и, естественно, сопровождалось песнями. Такие серенады. У меня приятель был, жуткий хулиган - вот у нас дуэт был, то он на соло-гитаре, то я. “Там где клен шумит”, из “Оркестра Поля Мориа“ какие-то темы. Усиленно исполнялись “Генералы песчаных карьеров”.

- А “Портрет работы Пабло Пикассо”?!
Был! Потом период с гитарами закончился. Появились магнитофоны первые и записи за деньги. Тогда все еще было запрещено. Я стал обладателем этих записей. А деньги... стипендию всю на это дело тратил. Я, сколько себя помню, никогда не был без денег. Грузчиками ходили работать на конфетную фабрику, например. Барабанить еще в школе начал - вынос знамени, занос. Потом - гитара. Потом - уже в техникуме (“монтаж подъемно-транспортных машин и оборудования”, это лифты и канатные дороги) - группа. В нашей учебной группе на 25 человек было три группы. Потом осталась одна - из тех, кто более или менее был знаком с аккордами и мог хоть что-то сыграть и спеть. Я однажды тоже на каком-то конкурсе пел, после чего руководитель мне сказал - ты лучше играй! Ну, я и сам слышал свое пение. Потом на репетиции барабанщик не смог что-то сыграть. Ему объясняли - объясняли, он говорит - вот сядь и сыграй. Я сел да и сыграл. Барабанщик обиделся и ушел. Так я остался за барабанами. Сначала надо мной смеялись. А через полгода перестали, у меня как-то быстро дело пошло. Потом появился руководитель, который познакомил меня с джаз-роком - “Махавишну оркестра”. Вот с чего я начал слушать музыку. А уже через это подходить к нормальным рокешным делам.

А потом, однажды - а к тому я моменту играл в джаз-роковом коллективе - помогал гитаристу поступать в музыкальное училище. Я с ним отыграл, после чего подходит ко мне зав.эстрадным отделением и спрашивает: “Почему барабанщик не поступает?” Я отвечаю: “Почему нет?” Взяли меня сразу на второй курс, а я ни бельмеса, ни одной ноты не знаю! Ничего понять не мог, что они говорят - “вторые ступени, ведьмые пониженные...” Пришлось посещать сразу первый и второй курс, конечно, это было самое безрадостное - целыми днями находиться в училище. А через два месяца меня забрали в армию.

А в “Трек” я приходил два раза. На каком-то фестивале, вроде на первом АРХИ, я играл с техникумовской командой роковую программу. И меня увидел Женя Димов, идеолог и барабанщик “Трека“. У него к тому моменту были проблемы со спиной, и он не мог играть. Ему была нужна замена. Вот. Он со мной позанимался, потом вроде у него стало все нормально, потом неувязочка у нас вышла, я обиделся, он снова стал играть, а я вернулся в свою команду. Потом Женя пришел звать меня назад. Я - ни в какую. Он говорит : “Ну поедем, хоть поговорим. Просто оболтаем. Просто поиграем на барабанах.” На этом он меня и поймал. Приехали, а там барабаны стоят - такие... Похоже, он гипнотизер был. То есть имел некие гипнотические силы. Аура какая-то совершенно странная. Техника игры у него ыла особая, удар, которого я ни у кого не слышал ни тогда, ни сейчас. Очень странная штука. Начали заниматься этим. Оказалось, что-то медитативное в этом было. Доставать звук из барабана. У него была своя теория -откуда у него звук-то такой появлялся. Это был действительно очень странный звук. И очень убедительный. Доставать звук из барабана, не вбивать его туда, а вытаскивать. И вот с этим было связано очень много занятий. Было, например, такое упражнение, когда я сидел на верхнем этаже университета - город весь передо мной. Он говорил: “Представь, что перед тобой барабан. Весь город - это барабан, и он должен зазвучать, полностью, всем объемом - ты должен его заставить.” И я сидел и пытался достать этот звук. А у него получалось.

На одной из репетиций мы позанимались, партии были очень кривые, сложные, но самое интересное было, когда они начинали получаться. А на одной из репетиций я почувствовал, что улетаю. Получается вместе, и все это почувствовали. Ведь все очень не хотели со мной играть - новый человек, коллектив очень сложный, интеллектуальный, университетский... Им неинтересно было возиться. И вдруг они на одной из репетиций почувствовали - масть пошла, поймали! И я почувствовал , чувствую - улетаю. И вот начиная с того момента я начал бороться. До этого Женька меня тянул, нормальная тяжелая работа, а вот потом ты преодолеваешь какой-то этап, и ты знаешь, ЧТО будет. Я перешел эту грань, и у меня получилось. Лучше это делать с руководителем, потому что человек слаб. Теперь я знаю, как работать. Я знаю, что нужно себя силой заставлять, я знаю, ЧТО получится в итоге. И это, я думаю, самое главное, чему Женька меня научил - он научил меня учиться. Начало было положено - я уже знал примерно, что я хочу. А потом - армия. Женька снова захотел играть в “Треке”, а они... Мне рассказывали потом, у них произошел перелом, и почувствовав что-то другое, к старому возвращаться они не смогли. И поэтому... Гитарист ушел в филармонию, музыкальный идеолог занялся преподаванием, и группа, по сути дела, развалилась. Обидно страшно. А когда вернулся из армии (ВВС, обеспечение полетов)... Сейчас, я думаю, что во мне что-то сломалось в плане физиологии. Человек до какого-то возраста развивается, и пока это происходит, весь мышечный аппарат можно чуть-чуть подстроить, перестроить. Я уходил в армию самым перспективным барабанщиком в городе Свердловске, был подъем, пик. Когда я пришел, я слушал про себя легенды. А когда в вернулся в училище - ничего сыграть не мог. Эти два года... Мало того, что просто выброшенные, я и восстановиться-то не могу, мне для этого нужен период довольно жестких занятий!

И Женьки рядом не было, который мог заставить, погрузить и заставить. Перешагнуть эту черту. Кто-то должен тебя провести. Этого не было.

Я купил себе барабаны - на деньги, которые моя тетя отложила себе на похороны. Приехал, и говорю - тетя Катя, надо! Она говорит :
- Ты понимаешь, это же...э...
- Ну надо!
- Дак...
- Я отдам!
- Когда?
- Не знаю, когда. Теть Кать, ты ж не умрешь, пока я не отдам!

Факт тот, что в то лето, купив барабаны, один день я работал грузчиком, а следующий - занимался. Часа два-три приводил руки в порядок, а потом только получалось. А потом играл с “Урфин Джусом”. Поехали по городам и весям. Был у нас заплыв в Тюмени, 10 концертов на одной площадке. Это последние гастроли были. Сашка (Пантыкин) на первом же концерте сорвал голос, и оставшиеся 9 мы работали с безголосым солистом, на ходу придумывая инструментальные вещи. А потом те граждане, с которыми у нас был контракт, заявили - срочно написать пару хитов типа “Я хочу быть с тобой”. “Саш, ну вот срочно, ты же композитор, напиши!” Но ведь это как бывает - надо постоянно заниматься, пишется - не пишется, все равно - мысли есть, ты их выкладываешь, выкладываешь, на каком-то этапе все совпадает, и получается нечто такое, о чем не задумывался, может, свыше приходит. И ты понимаешь - вот оно, настоящее. Все остальное - хорошо сработанное, интересное, нормальный средний материал, а это - откровение какое-то.

Сашка в то время начал строить первую в Свердловске студию, и ему было как бы не до этого. Был один день, когда я настоял, и мы попытались. В конце концов по ноте собрали песню. Проколбасились с ней до вечера, и вдруг почувствовали, что она начала работать. Поймали ощущение, клубок раскрутился. И в это время его сынишка забежал в комнату: “Папа, папа, ужинать пора!” И прыгает по дивану. А там тройник, в нем еще несколько тройников, а туда подключены клавиши, секвенцеры, обработки... И задел эту штуку - мы смотрим, у нас на компьютере сбрасывает всю информацию. Сашка как закричит, перепугал, кончено, ребенка, успокоил, и говорит: “НИКОГДА здесь не прыгай”. Ну и все, мы обломались. Собрать все это никто бы уже не смог - это была не песня, а набор ощущений, по ноткам, как вот Ферри пишет. Все, после этого “Урфин Джус” начал тихо умирать.

Потом я какое-то время ничего не делал. Потом был очень интересный опыт. На фестивале я услышал одного человека, не хочу его называть - и понял, как эту музыку можно сделать, чтобы она начала качать. Не хватало ритмической структуры, и чуть-чуть нотный материал нужно было подрезать, оставить все самое-самое, квинтэссенцию. И вдруг один мой приятель оказался его спонсором и предложил поработать. Мы начали. Тогда я для себя высянил, что...

Вот говорится - ты же профессионал, ты можешь сыграть все. Но я не знаю таких людей. Как у каждого человека есть своя структура, конституция - точно также и в музыке у всех своя конституция. В одной музыке они чувствуют и выражают себя органично. Когда же человек переходит в другую, то, если он очень активный, то он тоже начинает себя как-то проявлять и там. Но, все равно, это будет выглядеть неестественно. Может быть убедительным, но гармонии в этом нет. Ну и обидно за таких людей, когда они врываются в другую сферу и начинают чуть-чуть ломаться. Вот это я знаю, вот тут я совершенно спокойно чувствую, что надо делать. Я попадаю в другую музыку и перестаю это знать. Я помню это ощущение, когда ты ЗНАЕШЬ и можешь совершенно спокойно говорить: НЕТ, ЭТО НЕ ТАК, А ДОЛЖНО БЫТЬ ВОТ КАК.

Пантыкин меня сначала не понимал с этим проектом, потом, через полгода, на фестивале послушал и говорит: “Теперь я знаю, чем ты занимался, вижу, что не зря время потеряно”.

Потом я играл с “Апрельским маршем”. От “Агаты” уже было предложение и предварительный разговор, и было время поиграть с “Апрельским маршем”. Там тоже... я смуту внес. Ну не понравилась мне ритмическая структура! Я попросил поменять бас. Поиграли - лучше стало. Чувствую - задвигалось, пошло, к этому бы еще гитару и клавиши поменять... Гитарист говорит - “ты хитрый очень, сначала меняешь барабаны, а потом из-за них меняется бас, гитара, и так далее, и вокальную нитку тоже прийдется поменять”. Но все же говорят, что лучше! Месяца три я с ними играл. Я почувствовал, что, должно быть, увидел стержень, на котором все должно держаться, сверху вся эта мелодика, а у “Апрельского марша” она как бы расцвечена, там такой столб шел! А потом с “Агатой” понеслось-покатилось.

КОММЕНТАРИЙ
Неясно, откуда взялась “Судьба барабанщика”, но ясно, что - Судьба, и что - Барабанщика. Когда-то в Свердловске была экспериментальная студия “Сонанс”. Потом из нее получились две главные свердловские группы - “Трек” и “Урфин Джус”. Из которых уже получилось все остальное, и одним из первых -“Кабинет”. А также “Проект Александра Пантыкина”, он же - “ПАП”. Ну вот, Котов во всех этих коллективах и играл.